«Штамп в паспорте был настоящим, а мы оказались двумя детьми»: женский и мужской взгляд на брак
Совместная жизнь – это испытание, которое не всем удается выдержать. В этом убедилась писательница Радмила Хакова. В книге «147 свиданий» две главы посвящены ее трехлетнему браку: одна из них написана самой писательницей, другая – ее бывшим мужем.
Как я вышла замуж за три дня
У меня миллион историй о нем, ведь он мой муж — мой бывший муж. Тебе хорошую или плохую?
Вот моя любимая: когда Ваня был маленький, с его кошкой Соней на улице приключилась беда. То ли машина ее переехала, то ли мальчишки забили (версии очевидцев расходятся), только вот от кошки остались рожки да ножки — кровища да ушки. Но Ваня (маленький мальчик Ваня) собрал с асфальта как есть — и бегом бежал с этим на руках домой. Бабушка ахнула, говорит: «Ванюша, ты что же, ну это как же, ах, мальчик, ах, все». Ванюша говорит: «Нет, спаси, спаси, бабуля, спаси — пусть врач спасет», — и врач спас, представляешь? Зашили кошку — и она выжила, зажила и живет как новая! Клянусь! Старая уже теперь стала, но красивая мордочкадо сих пор, сидит в деревне Кулешово на печке, я гладила — урчит.
Мы встретились летом. Он тогда был журналистом «Дождя» и «Коммерсанта», очень хорош собой, во-первых (полоцвета фуксия мускулы обтягивает), а во-вторых — он на ту вечеринку с другом геем пришел, потому подружка Ксюша и кивает мне:
— А вон тот симпатичный, видишь? Проверь-ка на гееспособность.
И я пошла.
— Можно мне тоже коктейль, пожалуйста? — говорю ему (он там кашасу мешал с лаймом, девочки вокруг). Смотрит в глаза мне весело, прямо, а у меня вообще-то неприличное для дневной вечеринки декольте.
— Ну? — спрашивает Ксюша.
— Гей, — киваю.
— Жаль, — отвечает она. — Ты могла бы замуж выйти за него.
Но чувствую взгляд на себе — глаза поднимаю и думаю: а нет. Подошла ближе — комната между нами плывет. Ну, думаю, какой же раскаленный человек, раз от него на таком расстоянии так горячо. А мне тогда так холодно было жить. Я в отношениях третий год — в крепких плохих отношениях, знаете, когда живешь и ни шагу назад, и ни шагу вперед — с недовольным, хоть и любящим человеком. И он тоже, Ваня был в отношениях тоже.
Я говорю:
— А у нас вот пикник завтра в парке, приходи.
И он пришел. Вел себя, будто нет никакого у меня мужчины, будто вообще никого нет вокруг, ни на шаг не отходил.
Он звонит. Я не беру. Он звонит. Думаю: ок, ТОЛЬКО СЕГОДНЯ. Только сегодня — один раз я его увижу, и ничего страшного не случится.
Шнурки мне развязывает на кедах, смотрит снизу вверх, я стою, облокотившись на стену:
— Поженимся, может?
— Хахаха, — отвечаю.
Я по квартире его хожу и знаю: тут живет женщина, он живет с ней — я вижу это по интерьеру, по вещам, по запаху. А я злая (ты сейчас поймешь какая): расчесалась и волосы хотела снять с расчески, но оставила, и еще один на бортик ванной аккуратно положила. Я обрадовалась, даже рассмеялась своей затее, думаю, ну, привет.
Утром проснулась, вещи свои нашла, на цыпочках вышла, дверь прикрыла и бегом вниз по лестнице, и уже с первого этажа слышу вслед:
— Радмила, вернись!
Думаю: «Черт».
— Извини, пожалуйста, я спешу, — вру я, — мне надо бежать!
— Вернись немедленно! Я голый стою на лестничной клетке.
Думаю, если бы он тогда за мной не выбежал, ничего бы с нами и не было, ничего бы не произошло. Но он выбежал.
Я поднялась — и точно, стоит голый на лестничной клетке, подушкой прикрывается. Говорю:
— Ну мне правда пора.
— Позавтракаем, может?
Я уехала, у меня телефон сел, вечером включаю — восемнадцать пропущенных и столько же СМС. Мне смешно, пишу: «У меня телефон был выключен, а не то, что ты по думал».
Вечером звонит. Я не беру. Он звонит, я думаю: ок, ТОЛЬКО СЕГОДНЯ.
Он так обнимал меня, будто я самый родной ему на свете человек. Понимаешь? Он так тепло и крепко меня обнимал. Я подумала даже: эй. Так не обнимают малознакомых людей. Так обнимал, будто не меня обнимает, а какую-то свою внутреннюю тотальную любовь. В общем, горячий чувак, понимаешь? Не просто теплый, а раскаленный. Мы идем по Замоскворечью, вечер, он катит рядом велик, спрашивает:
— Тебе что вообще надо? Ты что хочешь? Ты долго так будешь вот бегать встречаться? Тебе вообще нормально в этом статусе — любовницы?
— Нет, мне не нормально.
— Ну ты уходи тогда давай.
Вечером на концерте группы «Ленинград» в каком-то шатре сижу с ним и той самой подругой Ксюшей, и входит человек, с которым я к тому дню три года уже жила — холодный, недовольный, хоть и любящий. Не то чтобы мы целовались в этот момент, даже не обнимались, просто сидели за столом. Он (Саша зовут) приехал потому, что я зачекинилась, ну и он был рядом, решил заехать, может, хотел увидеть, с кем я (дела давно уже были у нас не очень). Ну и увидел — он меня, а я его нет. Подружка за ним выбежала, что-то стала ему говорить, мол, да просто чувак, ничего такого, и Саша ей ответил:
— Нет. Не просто. Никогда. За три года. Она. Так. На меня. Не смотрела.
Не подошел, написал сообщение: «Вещи свои сегодня же забери или выброшу».
Я приехала — вещи в прихожей лежат на полу. Он курит стоит, смотрит, как я складываю все в какие-то полиэтиленовые пакеты, — вот так они кончаются, крепкие плохие отношения.
— Кольцо вернуть? — спрашиваю (последний год мы помолвлены были, но до свадьбы, как теперь известно, дело не дошло).
Помню, как тащила эти тюки из такси на 3-й этаж Ксюшиной квартиры на Тишинке — Ваню не позвала.
Каждый раз, отвечая на его телефонный звонок, я искренне, по-настоящему думала: ок, ТОЛЬКО СЕГОДНЯ. В этом весь секрет. В этом весь секрет: я на 200% принимала его им. Я думала: на короткий отрезок времени (только сегодня) нам по пути — пусть он будет, каким хочет, а я буду просто рядом. Конечно, он захотел заполучить себе такую спутницу насовсем.
На второй день уже он сказал: «Я тебя люблю». На третий: «Переезжай».
Я ничего не отвечала ему — только смеялась.
Мы стали жить вместе через неделю, просто потому, что расставаться не хотелось. Через полгода мы поженились, через три — развелись.
Я вышла замуж за человека, который меня согрел, — но я не знала этого человека. Как написал Ваня в своей истории нашей встречи (я беру с его разрешения в книгу), мы были двумя детьми. А дети могут убить щенка или одноклассника. Я не встречала более жестокого человека по отношению ко мне, чем мой бывший муж. Я никогда ни с кем не была так жестока, как с ним.
В какой-то момент я собралась и уехала жить и работать в Никола-Ленивец (за 200 км от Москвы; видеться стали только по выходным). Там тогда все только начиналось: фестивали, события, я постоянно ехала на горящем велосипеде по горящему полю — с горы, и волосы у меня на голове горели. Он звонит — я не беру. Я не беру — он звонит. Через четыре дня вспомнила, что у меня муж есть. Как-то приезжаю в Москву без предупреждения, открываю своим ключом. Он сонный, растерянный, хоть и довольный. После душа волосы расчесываю и с расчески волос снимаю — такой длинный, светлый, кажется, вьющийся. Вернулся мне, думаю, волос-то.
Что, думаешь, я сделала? Скандал? Ха-ха. Не знаешь меня. Ни слова — я не сказала ему ни слова.
Смыла в унитаз, завтрак приготовила — и обратно на работу поехала.
Все было у нас, чтобы быть счастливыми, — и все, чтобы быть несчастными (как и у тебя, и у него, и у каждого). Мы рылись не в том мешке и доставали из него поочередно: наркотики и религию, трудоголизм и апатию, депрессию и кураж. Мы не знали, как непросто двоим сойтись, мы были самыми небережными и небрежными. Мы думали, что станем семьей, но были двумя чужими друг другу людьми, испытывающими себя и друг друга, согревающимися друг о друга, обжигающими друг друга, отталкивающими, не отпускающими. С треском все в том костре горело: уважение, доверие, безопасность.
Уже за всеми пределами, за горизонтом, за гранью — через три года он вошел в комнату и сказал:
— Прости, что у меня не получилось.
И я ответила:
— И ты меня прости.
Но никто из нас не смог: ни друг другу, ни себе.
Письмо бывшего мужа
Этот текст написал Ваня, мой бывший муж, — обо мне, о нас. Публикую с его разрешения.
Честно говоря, до сих пор я боялся вспоминать об этом периоде жизни. Поэтому моя бывшая жена Радмила Хакова уже опередила меня на 147 свиданий, а я все еще вспоминаю наше первое.
Дела у меня шли в гору. Я бросил курить, начал бегать по утрам и получил приглашение работать на телевидении. Молодой и дерзкий, я приходил на любую вечеринку, выбирал самую красивую девушку и начинал вести себя так, будто больше никого вокруг нет.
— Что вы пьете? Хотите я сделаю кайпиринью? — и доставал из рюкзака бутылку бразильского рома. Тогда я не ходил на вечеринки с пустыми руками.
Самая красивая девушка — Радмила — была в соседней комнате и не очень мною интересовалась. Я освоился на кухне, давил лаймы с сахаром, дробил лед, раздавал девушкам бокалы с готовым коктейлем. Не так сложно оказаться в центре внимания, если у тебя бутылка кашасы.
— Можно и мне, пожалуйста? — наконец подошла Радмила.
Черные глаза смеются, но голос серьезный. Когда она улыбается, кончик носа тянется вправо, как у хитрого ребенка. Ее голос вибрирует в груди, всего пара слов — и я влип. Радмила лучше всех поймет любую мою историю и будет смеяться самым звонким смехом, и нечего метать бисер перед остальными.
— Меня обучил рецепту этого коктейля один бразилец. Правда, дело было в Перу, но бразилец был настоящим, он объездил всю Латинскую Америку и даже участвовал в паре революций.
Чем глубже я вязну в густом сиропе ее голоса, тем громче жужжат крылья. Я все еще пытаюсь произвести впечатление, хотя кто-то уже все решил за нас двоих, и эти попытки явно лишние. Кто решил? Явно не я, и, возможно, даже не Радмила. Каждую нашу встречу она говорит, что вот эта будет последней.
Мы вместе наблюдаем события жизни.
Вот я говорю своей тогдашней подруге, что ухожу. Вот снимаю комнату в квартире вместе с двумя товарищами. Вот покупаю широкий матрас в «Икее», чтобы спать на нем с ней. Радмила ко мне не ходит, и мы спим на ее узкой кровати. Потом мы едем в Абхазию — над головой звезды — рядом любимая женщина — что нужно для счастья — я делаю предложение.
Мы поженились, штамп в паспорте был настоящим, а мы оказались двумя детьми. Дети могут убить кошку или одноклассника. Дети жестоки, потому что сами еще не чувствовали боли. Мы с Радмилой достали перочинные ножички и ковыряли друг в друге, пока не забыли, что вообще делаем вместе.
Помню, ко мне в гости пришел мой друг Костик, ветеринар. Мы изрядно выпили и решили помочь нашему царственному коту Барсику. Его густая рыжая шуба свалялась в колтуны, он изнемогал от жары, валялся тряпкой на полу или взрывался в коротких приступах бешенства. Барсику не нравилась шумная машинка для бритья, он яростно царапался, и тогда Костик вкатил ему укол наркоза. Полночи мы сбривали его колтуны, оставили только кисточки на лапах и хвосте. Кот окончательно проснулся только к утру и ходил знакомыми тропами, слегка покачиваясь. Радмила была в ярости.
Иногда мне кажется, что наша свадьба тоже была плохо подготовленной операцией. Только мы все сделали сами: страдали от жары, кололи себе наркоз, зачищали шубу, шатались после долгого сна и долго не могли понять, почему самые нежные места на коже больше не прикрыты.
Двоим вообще трудно сойтись вместе. Но ты-то уж все об этом знаешь — после 147 свиданий.
